[Сказка] Слепой - Жил был Царь

***
В три девятом царстве и в таком же государстве жил был Царь. Царь старел, хотя и сейчас можно было представить всю ширину его плеч и силу рук, так что если кто и удивлялся поначалу въезжая в приделы государства - «Дескать, какое оно огромное!!!» (вот такеннннннннное) то стоило увидеть царя, как становилось понятно, чем тот занимался пока не ушел на пенсию, и тогда путники качали головой. Думали, хорошо бы на постоялом дворе послушать истории о царе.
Я расскажу другую историю, она не о войне, хотя вопрос это спорный.
Жизнь можно сравнить с войной?
Если вы так думаете, то и эта история о воине, только о воине не той где убивают человек человека, а о той, где вступают в схватку сердце и разум, чувства берут власть над головой, и тогда не поймешь, кто выигрывает в битве, потому, как даже выигрыш может оказаться проигрышем.
М… да что-то я увлекся пора историю рассказывать.
В общем, царь тот любил воины, сам в них участвовал, и пока был молод, не знал его глаз промаха, а руки усталости. А царство государство росло да расширялось с каждой победой. Так прошла юность и зрелость, и не знал он ничего более интересного и прекрасного, чем война.
Время брало свое, хоть и медленно, а верно становилось все тяжелее неделю без устали на коне скакать, да саблей 30 килограммовой врагов косить. Но были и другие причины: в одной русской стороне увидел он девушку неземной красоты, и недавало это создание покоя, и не было радости от побед и пиров, а каждую ночь видел он перед собой глаза карие глубокие и губы алые. Друзья все одно твердят, что надобно уже о наследнике государства подумывать.
Сыграли они свадебку пышную, отец той девушки сразу скумекал, кому дитя свое отдает и скока всяких выгод получит, от родства такого правильного, а сама девушка тоже не была против. Не то что бы любила она царя, просто нравилось ей очень такое его внимание, так как видела - царь любит по настоящему, и любовь такая, как солнце согревала ее.
Стали поживать да добра наживать, друг друга уважать, в любви да понимании жить. Всему царству та пара нарвалась очень. В питейных заведениях в первый тост завсегда молодоженам долгих лет желать принято было. А Аленушка – звали, стало быть, царицу так, шибко модное имя для новорожденной у том году стало.
Прошел год, а потом еще один или два. В поле пшеница такая урождается, к земле колос клонит, климат умеренный: и дождя, и снега, и солнышка красного всего вдоволь. Расцветает сторона русская. Аленушка хорошеет, внимания кавалеров молодых на корню пресекает, только все одно сердечко девичье внимания того требует, щечки сами по себе румянцем наливаются аки яблоки спелые. А царь все замечает, хмурится, тоска черная из нутрии разъедает, ревность глаза кровью наполняет. Раздражительный стал, не по делу слуг гонять принялся подзатыльники с щелбанами раздавать на право, на лево все более одиночество предпочитает, взор свой соколиный на восток устремлять, в путь дорогу собираться. Думается ему, что конь вороной, жизнь походная, да пьянки армейские тоску разгонят, а победы и земли новые сердце порадуют.
Так то оно так, только в душе в самой глубине, там, где маленькая дверца на огромный замок закрыта, надежда одна теплица – мол, сражения молодым царя сделают.
Никому та идея с отъездом не нравится, воеводы отговаривают, матери по сыновьям слезы льют, Аленушка заботой царя окружает, к щеке небритой своей шелковой прижимается, пузико царево, ноготками наманекюриными почесывает.
- Не уезжай, муж мой ласковый, на кого меня замерзать одинешенькую на нашем ложе оставляешь, зачем тебе земли басурманские?… тфю ты Господи

Царь конечно покручинился, только решение собственное менять не привыкший он.
Собрал рать не мерянную и в путь.
Год уж бьется на чужбине, да только нету радости от побед невиданных, глаза золото награбленное не радует, косточки болят, отдышка мучает. А по ночам сны ему снятся гадостные, мол, Аленушка с парнями милуется, на сене свежее скошенном кувыркается.
Тоскует Царь, делать, чего не знает. Вертает войско на родину.
Аленушка царя ждет, да и думу думает, мол, без его плеч широких, без взгляда грозного, без рук шершавых богатырских нет ей счастья на земле- его любит, а молодые та ветреные ей не к чему.
Приехал Царь, Аленушку обнял (коса у девицы до пояса, глаза томные, фигурка точенная стала не девичья – женская, еще краше сделалась), даже латы не скинул пыльные, слово молвит грозно.
- Хочу чтоб, все лекари со всей земли моей весть эту получили. Кто, – говорит, - меня молодым снова сделает, получит пол царства!
Всполохнул народ, во всех трактирах сплетни крутят, лекари в столицу лапти направили…
Кремами его мажут, в кипяток да в прорубь голого загоняют, молоком выпаривают, на диету посадили одни коренья и траву жрет, словно скотинка домашняя – нету проку.
Разводят лекари руками, злится царь пинками из замка гонит.
- Люблю и такого тебя, – царю Аленушка молвит,- не позорься, оставь, как есть.
Не слушает ее царь все ему не так.
Плачет, в одной ночнушке по залам ходит, водку по утрам глушить пристрастился, людей избегает.
Пожалел его старый воевода, поведал, что ему самому мамка рассказывала в детстве:
- Далеко, далеко на Дудыкиной горе, в дремучем лесу у озера стоит хата старая престарая покасившеяся, в той хате с незапамятных времен ведьма живет страшная, она твоему горю помочь сможет… Только плата ее бывает велика и с желанием несоизмеримая, гляди не прогадай.

Расцеловал царь воеводу, обрадовался, секиру свою выхватил, Аленушке рукой помахал,
- Вернусь, все будет. Верь мне ненаглядная!
- Предчувствие у меня стремное – отвечает красавица.- не ходи туда любимый, от добра добра не ищут…
Скачет царь через поля и леса, своей земле сам дивуется, каждая травинушка ему мила, каждая пташка царю песенку поет, восход в седле встречает, закат в седле провожает.
День скачет, два, не видно Дудыкиной горы. Не ест, не пьет, стрелой несется к своему счастью.
Долго ехал со счета дням сбился, рука секиру держать над головой устала. Вдруг из-за тумана показалась гора огромная, елями усаженная, вершины не видать такая высокая. Оставил царь коня пешком пошел. Через заросли продирается, руки, и лицо все из царапал, воздух грудь жжет, все одно царь устали не знает.
К озеру лесному тропа его вывела, вода не шелохнется ровная, словно зеркало то озеро - деревьями окруженное. На берегу стоит хата деревянная, черепами птичьими забор покосившийся украшен, окно единственное заколочено. Мурашки по коже бегут, от хаты страхом и холодом веет, деру дать хочется.
Ухватил царь шаблю, покрепче зубы сжал, чтоб поскрипели и пошел прямо, в дверь стучит.

- Кого там лихой принес?!- заскрипела бабка, - угребывай отседова путник, поки цел
- Открывая старая – взревел он – я земли этой хозяин, и хата твоя на моей земле стоит, вот пришел с тебя плату взымать, дело у меня к тебе. Коли поможешь, озолочу, а коли, нет - снесу строение это, чтобы вид на озеро не портила.
Заохала бабка, засовами зазвенела, нос горбатый на улицу высунула царя нюхает. Сгорбленная вся на пень похожая, глаза одного нету, второй, словно туманом заволокло, кота в руках шестипалого держит, по голове безухой его гладит.
- Слепа совсем стала, не признала сразу. Знаю я, в чем беда твоя, и помочь смогу, и золота мне не надобно. Дай слово, что больше беспокоить мое уединение не будешь ты.
- Клянусь всеми святыми! - Ответил царь
-Тогда езжай себе помаленьку, – закряхтела старуха, – только не оборачивайся и с коня не слазь до самого дома.
Скачет Царь обратно аки ястреб, голову низко к конской шее склонил, вперед только смотрит, на ходу и ест и пьет с коня не слезает.
Долго ехал пока не увидел купола церквушек города своего, на солнце золотом сияющих Перекрестился, сердце возрадовалось, пронесся мимо не спешился.
Вот и ворота дома, кованные с охранниками на стенах. А у ворот бабушка стоит: старенькая, платком голову укрыла, еле ноги передвигает. Остановил царь коня и молвит
- А ну бабушка посторонись, спешу я очень…
- Что не узнал меня, друг сердешный, - прокаркала она, – Это я Аленушка – любовь твоя.
Как взглянул Царь в глаза карие сердцу милые, так с коня мертвый и рухнул.

И с тех пор, говорят, дух царя не спокойный по миру ходит, ищет Аленушку свою, по пути в дома где влюбленные сорятся заходит, дабы берегли те любовь и помнили, что нету более на свете важного чем то, что в руках ихних уже имеется.

ГРустно...