Философия рок-н-ролла
Додано: 17 травня 2010 12:58
Социологи, социологи! Скорбный народ, с измученной улыбкой, с растерянностью во взгляде. Кажется, даже на их карме написано: «Не гони меня!» А заказ нужно выполнить. В руках – тонна анкет, сроки поджимают, статистический анализ с комментариями должен быть закончен еще вчера.
Какое счастье опросить досужего подростка, праздного пенсионера или студента, не решающегося отказать своему преподавателю или стесняющегося отказать своему другу! Как сложно привыкнуть к перманентным «нет!», «тороплюсь!», «не интересует!», «отстаньте!», к захлопнутым или вовсе не открытым дверям.
Особое сострадание я испытываю к тем социологам, которым выпало нелегкое бремя опрашивать средневозрастную аудиторию: людей успешных, занятых, опытных, прагматичных. Которым глубоко индифферентны любые социологические опросы, поскольку они-то знают, кто и с какой целью их заказал.
Вот уж где поистине творческий труд: превратить крупицы информации, полученной от одного-двух респондентов, в авторитетное массовое исследование с процентными закономерностями.
Как-то в Киеве устремилась навстречу девушка с кипой бумаг:
- А можно ли?..
- Тороплюсь!
И уже в спину:
- Ваши музыкальные предпочтения?
Обернулся. И такие были у нее «безнадежные карие вишни», что сжалился:
- Рок-н-ролл, - улыбнулся и зашагал себе по Хрещатику с севера на юг, к Бессарабке, по своим «неотложным» делам.
И уже позже, в ресторанчике на Владимирском, за коньяком с коллегами-сверстниками вспомнил об этом молниеносном диалоге. Приятели быстро утихомирили жестокие угрызения совести.
- Ну, Вань, - успокоила коллега из столицы, - ты же ей душу излил. Лаконично, «емким пролетарским словом» за всех нас ответил.
Посмеялись. Так-то оно так, но как понять студентке-социологу, что в слове «рок-н-ролл» сокрыты не только и не просто музыкальные предпочтения целого поколения. Да и не одного поколения. Здесь все: философия, ракурс мировосприятия, образ жизни, мотив поведения, стиль мышления.
Мы шли через семидесятые-восьмидесятые-девяностые; вперемешку на наших бабинниках и касетниках звучали «Битлы» и «Верасы», «Accept» и группа Стаса Намина, Виктор Цой и Вили Токарев, Макаревич, Шатунов и Пресли; на наших глазах разрушали великую империю; не оставалось прежних целей, не было новых. Да что там – не было работы, еды, уверенности в завтрашнем дне. Хаос.
Но оставался рок-н-ролл. Не музыка. Не только музыка.
Настоятельная потребность, необходимость вертеться, чтобы выжить, не потерять себя, не опустить руки. Наш стержень, наша опора, наша философия.
«Рок-н-ролл мертв, а я еще нет,» - с тоской пел Гребенщиков. И мы были живы. Падали и вставали, созидали, неоднократно оставались у руин, но вновь и вновь поднимались на ноги. И в самые тяжелые минуты повторяли с улыбкой вслед за Кинчевым: «Все это рок-н-ролл!»
Мы были наполнены рок-н-роллом, дышали рок-н-роллом. Мы живы им и теперь.
Когда «Дикий Z» был еще в Матросском переулке, я частенько заходил туда в сопровождении красивых дам. По двум причинам. Во-первых, я был уверен, что название безбожно сперли у меня: моя панковая бригада называлась «Алмазный Z». Конечно же, это было не так – группа и жила всего-то год, но сама мысль тешила самолюбие.
А вторую причину озвучивали мои спутницы:
- Вань, ты здесь какой-то… счастливый.
- А ты послушай, - отвечал я. Играл рок-н-ролл.
И когда сегодня, вечером, сидя за бокалом пива с друзьями в каком-нибудь арт-подвальчике, слышим знакомый квадрат E7-A-E7-B-A-E7-B, мы расплываемся в счастливой улыбке: значит, все круто, значит, мы живы и нас не погубят…
Значит, жив еще рок-н-ролл. Потанцуем?
Какое счастье опросить досужего подростка, праздного пенсионера или студента, не решающегося отказать своему преподавателю или стесняющегося отказать своему другу! Как сложно привыкнуть к перманентным «нет!», «тороплюсь!», «не интересует!», «отстаньте!», к захлопнутым или вовсе не открытым дверям.
Особое сострадание я испытываю к тем социологам, которым выпало нелегкое бремя опрашивать средневозрастную аудиторию: людей успешных, занятых, опытных, прагматичных. Которым глубоко индифферентны любые социологические опросы, поскольку они-то знают, кто и с какой целью их заказал.
Вот уж где поистине творческий труд: превратить крупицы информации, полученной от одного-двух респондентов, в авторитетное массовое исследование с процентными закономерностями.
Как-то в Киеве устремилась навстречу девушка с кипой бумаг:
- А можно ли?..
- Тороплюсь!
И уже в спину:
- Ваши музыкальные предпочтения?
Обернулся. И такие были у нее «безнадежные карие вишни», что сжалился:
- Рок-н-ролл, - улыбнулся и зашагал себе по Хрещатику с севера на юг, к Бессарабке, по своим «неотложным» делам.
И уже позже, в ресторанчике на Владимирском, за коньяком с коллегами-сверстниками вспомнил об этом молниеносном диалоге. Приятели быстро утихомирили жестокие угрызения совести.
- Ну, Вань, - успокоила коллега из столицы, - ты же ей душу излил. Лаконично, «емким пролетарским словом» за всех нас ответил.
Посмеялись. Так-то оно так, но как понять студентке-социологу, что в слове «рок-н-ролл» сокрыты не только и не просто музыкальные предпочтения целого поколения. Да и не одного поколения. Здесь все: философия, ракурс мировосприятия, образ жизни, мотив поведения, стиль мышления.
Мы шли через семидесятые-восьмидесятые-девяностые; вперемешку на наших бабинниках и касетниках звучали «Битлы» и «Верасы», «Accept» и группа Стаса Намина, Виктор Цой и Вили Токарев, Макаревич, Шатунов и Пресли; на наших глазах разрушали великую империю; не оставалось прежних целей, не было новых. Да что там – не было работы, еды, уверенности в завтрашнем дне. Хаос.
Но оставался рок-н-ролл. Не музыка. Не только музыка.
Настоятельная потребность, необходимость вертеться, чтобы выжить, не потерять себя, не опустить руки. Наш стержень, наша опора, наша философия.
«Рок-н-ролл мертв, а я еще нет,» - с тоской пел Гребенщиков. И мы были живы. Падали и вставали, созидали, неоднократно оставались у руин, но вновь и вновь поднимались на ноги. И в самые тяжелые минуты повторяли с улыбкой вслед за Кинчевым: «Все это рок-н-ролл!»
Мы были наполнены рок-н-роллом, дышали рок-н-роллом. Мы живы им и теперь.
Когда «Дикий Z» был еще в Матросском переулке, я частенько заходил туда в сопровождении красивых дам. По двум причинам. Во-первых, я был уверен, что название безбожно сперли у меня: моя панковая бригада называлась «Алмазный Z». Конечно же, это было не так – группа и жила всего-то год, но сама мысль тешила самолюбие.
А вторую причину озвучивали мои спутницы:
- Вань, ты здесь какой-то… счастливый.
- А ты послушай, - отвечал я. Играл рок-н-ролл.
И когда сегодня, вечером, сидя за бокалом пива с друзьями в каком-нибудь арт-подвальчике, слышим знакомый квадрат E7-A-E7-B-A-E7-B, мы расплываемся в счастливой улыбке: значит, все круто, значит, мы живы и нас не погубят…
Значит, жив еще рок-н-ролл. Потанцуем?
