Не хочу стихи. Не хочу про зиму. Ненавижу. лучше вот такой небольшой опыт в прозе:
Моя соседка слева – тётя Маша работает санитаркой в дурдоме, а её сын Вася работает на заводе, который не работает. Раньше этот завод делал шагающие экскаваторы, но поскольку СССР дошагался до ручки, то и флагману индустрии пришла амба. Что такое зарплата Вася знает только из учебников истории, а что такое поллитровка, купленная на бабки из материнского дурдомовского жалования, – это он хорошо усвоил.
Соседка напротив – Дана – весит 150 килограммов при росте метр семьдесят и трудится в благотворительном фонде имени какого-то чёрта. Вставила себе в квартиру из гуманитарной помощи белые немецкие окна с жалюзями, а на телефон денег у неё нет. Поэтому ходит звонить ко мне. Раньше в квартире Даны жила тётя Галя, которая гнала самогон, а муж её – дядя Миша – стал бомжом, потому что тётя Галя его выгнала, дабы он не выпивал товар, предназначенный на продажу. Скопив некоторую сумму, тётя Галя уехала к дочке в Москву, где сразу и умерла.
Надо мной живёт профессиональный алкоголик Саша, друг детства. Несмотря на то, что он когда-то больно попал мне по ноге пулькой из самострела, сейчас я регулярно одалживаю ему 10-15 гривен в месяц, на которые он наливается водкой до умопомрачения. Как можно до чёртиков нажираться на такую ничтожную сумму – для меня загадка. Часов в 7-8 утра его подтаскивает к двери квартиры либо кто-то из собутыльников, либо какая-нибудь из пяти бывших жён-алкоголичек. А дальше его обхаживает тётя Люба – его мама-пенсионерка, муж которой – дядя Володя – (отец Саши) семь лет назад пришел пьяный с работы, не раздеваясь стал закусывать мясом прямо из кастрюли, подавился, посинел и не отходя от печки двинул копыта. Раньше тётя Люба работала в магазине, но так как воровать она не умела, то сейчас живет на одну пенсию и отдает её внуку Артуру (сыну Саши), хотя Артур сидит на игле, и вообще, убежал из дома.
На третьем этаже (в квартире № 54) раньше жила баба Клава, которая считала, что на её внука Сашу (это уже другой Саша) я оказываю дурное влияние. Не знаю, кто на кого какое влияние оказывал, но сейчас я – нормальный человек, а Саша третий раз сидит в тюрьме за кражу крышки канализационного люка возле нашего подъезда. Когда Сашу садили во второй раз (украл пять метров кабеля) его баба Клава тронулась умом и стала пить водку, которую ей регулярно приносил откуда-то взявшийся бизнесмен Сеня, который после летальной алкогольной интоксикации организма бабы Клавы, завладел её квартирой. Бизнесмен Сеня отрастил волосы до лопаток, и занимается тем, что всё время ездит на машине. Куда он ездит, к кому и, главное, нахрена – это никому не известно. Наверное, даже ему самому. Но факт остаётся фактом – когда поздно вечером этот пьяный иисусик возвращается домой на своей «АУДИ», то либо переднее, либо заднее колесо его машины с завидной регулярностью попадает в канализационный люк, крышку от которого украл и пропил внук бабы Клавы – чугунный рецидивист Саша. Несмотря на бесконечные поломки своей «АУДИ» мысль о каком-либо закрытии люка Сене в голову не приходит. И наверное не придёт. Чёрт его знает – бизнесмены они по-особому мыслят. Да! О том, что его жена – блядь, он тоже не думает.
За стеной у меня проживает семья дегенератов – муж, жена и двое детей. Витя (муж) осваивает методику товарища Иванова – зимой и летом ходит в искусственной шубе на голое тело и в комнатных шлёпанцах. В дурдоме, в котором работает тётя Маша, Витя достал себе и своим близким справки, в которых написано, что работать им всем никак нельзя, а деньги от государства получать – это пожалуйста. Добытая в сумасшедшем доме справка-индульгенция позволяет теперь Вите не платить за жильё, ходить по дому с топором и периодически высаживать стёкла в собственной квартире. Мне же его справка позволяет не иметь будильника, поскольку каждое утро он включает песню про бумер, и поливая трёхэтажным матом детей, лупит их головами о нашу общую стену. Впрочем, старший сынок его весьма подрос, и скоро о стену будет стучать уже голова папы Вити.
Напротив волосатого бизнесмена Сени живет Тётя Соня, которая строила в начале восьмидесятых детский садик рядом с нашим домом и школу. Школа еще цела, а садик в конце перестройки полностью развалился на отдельные кирпичи, среди которых теперь молодые лохи пьют дешевое бухло. Сейчас тётя Соня ничего не строит, а воспитывает сына Игоря, которому в армии серьёзно дали по голове, он дезертировал и спрятался дома, а мне пришлось через знакомых в военкомате пристроить его в хозчасть местного военного училища. Сегодня Игорь носит сумки. Как его ни встречу – он постоянно с сумками, носит их и носит во всевозможных направлениях. Я в них не заглядывал, но предполагаю, что там кирпичи из развалившегося детсадика. А я, вместо кирпичей, иногда ношу его отца (как невесту из ЗАГСа),
который имеет привычку напившись, занимать горизонтальное положение и трогательно засыпать у входа в наш подъезд.
На четвертом этаже вместе с женой-цыганкой живет прапорщик дядя Гриша по кличке «генерал». Вообще-то раньше он был дворником, но во время перестройки чудесным образом переквалифицировался в прапорщики при местном военном училище, из которого крадет всё, что не украли до него. На месте разрушенной детской площадки прапорщик Гриша соорудил из ворованных стройматериалов голубятню на сваях и теперь его птицы засирают и без того засраный двор. Дядя Гриша живет в квартире только формально, поскольку всё свободное время (24 часа в сутки) он проводит на лавочке подле своей голубятни в компании бутылок самогона и своего друга Вити со справкой из дурдома. Его необъятная жена-цыганка поднимается на четвертый этаж и спускается оттуда за 45 минут, так что у «генерала» всегда есть достаточно времени, чтобы спрятать в голубятню бутылки самогона, хотя пропитую рожу он никуда не спрятать не может, даже нахлобучив военную фуражку. Их сынок Серёга – великовозрастный дебил – избрал стезю Игоря, который носит сумки с кирпичами. Только Серёга не носит сумок, а возит дни напролёт одноколёсную тележку, гружённую разнообразным мусором. Разумеется только в те дни, когда не бывает пьян в стельку.
На пятом этаже нашего стояка проживает военный пенсионер – офицер Малёнкин, тупой как пробка. 25 лет назад он преподавал в местном военном училище, однако из-за прирождённой тупости был не способен ни составить контрольную для своих курсантов, ни, тем более, решить её. Посему всю интеллектуальную работу за него выполняла моя мама: от обычного интегрального счисления до расчета проходимости УКВ через стратосферу. Жена с дочкой от офицера Малёнкина убежали ввиду его непроходимого идиотизма и с того времени майор Малёнкин оставил свои потуги в области теории высоких технологий и занялся делом, к которому всю жизнь был более всего расположен – целенаправленным поглощением ликёро-водочных изделий. Но нужно отдать ему должное – ни с прапорщиком-голубятником, ни с дегенератом Витей он не употребляет. Только в гордом одиночестве – на балконе своей квартиры. Офицер как ни как.
Рядом с Малёнкиным проживает Юра «ко-ко-ко» со своим отцом. Кличку «ко-ко-ко» Юра получил еще в детстве по причине врожденного даунизма, вылившегося в невозможность произнесения Юрой членораздельных звуков – чтобы он не пытался сказать, неизменно выходило какое-то «ко-ко-ко», с обильным пусканием слюны. Сейчас Юра (в свои 37 лет) ростом под метр девяносто и весом за 120 кг, но и в детстве он был крупным ребёнком, которого мы всем двором дразнили и в которого бросали камнями дабы спровоцировать его на погоню. Стоит отметить, что несмотря на сухость левой руки и некоторую кривоногость Юра «ко-ко-ко» весьма прилично бегал и если уж кого-то из обидчиков догонял, то доставалось последнему по полной программе. Ни отец Юры, ни его покойная мать, которая пять лет назад сгорела от водки, не были даунами, просто рядовыми советскими алкоголиками, и почему у обычных, ничем не больных людей, родился сын-даун – это медицинской науке неизвестно. Раньше любимым занятием Юры было хождение вокруг соседнего дома, чем он и занимался от восхода до заката, теперь же он объединился с больной на голову Наташей из 2-го подъезда и с подрастающим кретином Женей, и они уже втроём, объединённой коалицией юродивых, нарезают круги по нашему двору.
В последней квартире подъезда (напротив майора Малёнкина) ранее проживал глуповатый парнишка по имени Руслан, который пару раз оставался в школе на второй год. В смутные постперестроечные времена, едва закончив десять классов, Руся стал делателем фальшивой водки в подпольном цеху где-то на Средней. Своё атомное пойло (с добавлением натриевой селитры) он поначалу поставлял в местные гадюшники на Бугаевке и Сахалинчике, а через год вышел на районный масштаб, что позволило ему накосить бабла на изумрудный «БМВ». После обнаружения на районе нескольких трупов со следами спирта и селитры в крови менты Русю обрили, отобрали «бэху» и засадили в КПЗ на шесть месяцев. Однако, заработанные ранее бабочки позволили его подельникам сунуть в мусарню нехилое количество американских денег, что и вернуло Русю и его «бумера» на свободу (с извинениями). Сегодня Руся вконец окрутел, с квартиры съехал, подкупил пяток «джипов» и фальсифицирует водку на государственном уровне в какой-то из структур бывшего губернатора Донбасса Виктора Януковича. Кто в данный момент проживает в его бывшей квартире № 60 я не знаю, но, наверняка, какой-нибудь мудак, сволочь или дармоед.
Всё это может показаться грустным, а может и смешным, но факт в том, что весь этот контингент проживает не в Магадане, не на Колыме, не в глухой деревне средней полосы, а в самом что ни на есть почти географическом центре Европы. В Одессе. И как не крути, а выходит, что среди всей данной шушеры я один имею европейские ценности и исправно плачу налоги в бюджет страны, из которого вся эта алкогольно – шизоидная братия кормится и рассчитывает въехать в Европу сидя на моем горбу. А мне это не нравится! Я против этого! Я так не согласный! И от этого мне плохо, грустно и до того обидно, что хочется просто лечь на диван, залить шмурдяком зенки, уснуть и увидеть во сне что-нибудь хорошее.
Как в детстве.
